«Три девицы под окном пряли поздно вечерком.» И было у каждой по желанию. Царь подслушал их желания и исполнил все без исключения. Но не все три остались довольны.
Накормить и одеть весь мир желали первые две девицы. Хотели изменить мир к лучшему, работать на благо народов. И дал им царь то, чего они хотели: «Будь одна из вас ткачиха, а другая повариха.» И стало так. Но не видно счастливых лиц, не слышно слов благодарности. Две добрые девицы, желавшие «изменить мир к лучшему», всех накормить и всех напоить, получив желаемую работу, не обрадовались. Все их планы работать для счастья мира пропали, как сон, как только они увидели счастье своей сестры родной. Как ветром сдуло все мысли о пирах и полотнах для мира, как только сестра их стала царицей и счастливой матерью. Переносить её счастье им невмочь. Зависть и злоба отныне правят их волей и поступками. Одна, но пламенная страсть, ими овладела: как бы им извести сестру свою родную, ставшую царицей. Они вступают в союз с матерью царя, сватьей Бабой Бабарихой, укрепляя свои позиции в борьбе против ничего не подозревающей сестрицы.
В ход идут подлог, интриги, одурманивание, манипулирование. Гонца опаивают, написанное царицей царю письмо о рождении сына подменяют на свое: «Родила царица в ночь не то сына не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». Ответ царя «Ждать царёва возвращенья для законного решенья» подделывается. Бояре получают царский «указ», о котором царь ни сном ни духом: «Царь велит своим боярам, времени не тратя даром, и царицу и приплод тайно бросить в бездну вод».
Верные царёвы слуги – бояре то ли не видят обмана, то ли не хотят его видеть. Пушкин эту психологию оставляет за кадром, показывая нам дела их: «И царицу в тот же час в бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян». Приказ есть приказ. Отречение от жены своей. Раз подписано царским именем, пусть и не царской рукой. Что-то это мне напоминает из послепушкинской истории российской.
Что было, когда царь Салтан воротился с войны домой, Пушкин нам не рассказывает, но можно догадываться, какими песнями и рассказами Ткачиха с Поварихой с сватьей бабой Бабарихой наполняли царёвы уши.
Пожаловали купцы к царю в гости, рассказывают о чуде чудном: «В море остров был крутой, не привальный, не жилой; Он лежал пустой равниной, рос на нём дубок единый; А теперь стоит на нём Новый город со дворцом, С златоглавыми церквами, С теремами и садами». И когда царь Салтан, которому купцы передали приглашение от правителя чудного острова князя Гвидона, выражает желание ответить на приглашение и поехать туда, облагодетельствованные золовки Ткачиха с Поварихой и родная матушка – сватья Баба Бабариха – «не хотят его пустить чудный остров навестить». Чтобы отвлечь его от мыслей о поездке, они пускаются в россказни о других чудесах, которые якобые ещё чудне́е. При этом, как только чудо, о котором они рассказали, оказывается исполненным, перенесенным на остров Гвидона, оно больше в их устах таковым не является и подвергается осмеянию. Тактиа тупая, но чрезвычайно действенная! С помощью её им удаётся довольно долго удерживать царя от поездки, а свои поступки от разоблачения. Чуют они своим преступным сердцем, что неспроста этот остров стал обитаем, неспроста князь Гвидон зовет Салтана в гости.
И точно. Были причины у Ткачихи с Поварихой с сватьей бабой Бабарихой так волноваться. Гвидоном назвался сын царя единородный, которого мать-царица вырастила в бочке в море-Окияне. Там рос он не по дням, а по часам и вырос сильным и благородным. Выйдя на пустынный остров и сделав себе лук, убил он коршуна, думая себе и матери ужин из него сделать, но по просьбе спасённой им и говорящей человечьим языком Лебеди, отказался удовлетворить потребность в пище, послушался Лебеди и лег спать голодным. Отказался от того, чем мечтала осчастливить мир его тётушка, ставшая Поварихой, да так озлобилась на счастье его матушки. Неожиданный этот пост принес молодому царевичу много радости в будущем. Лебедь оказалась и лучшим другом и советчицей, и исполнительницей самых трудных желаний, и в конце концов девицей-красавицей, у которой «во лбу звезда горит», как на иконе у Богородицы.
Все чудеса, рассказами о которых злые Ткачиха с Поварихой с сватьей бабой Бабарихой отвлекают Салтана от мысли «чудный остров навестить», князь Гвидон переносит к себе. Они рассказывают с целью помешать поездке царя, а Гвидон впитывает в себя рассказанное, сказку делает былью и превращает тем самым из помехи в приманку. Через купцов, которые рассказывают Салтану то же самое, что и Ткачиха с Поварихой с сватьей бабой Бабарихой, но только теперь не как «говорят», а как виденный ими факт, Гвидон направляет мысль Салтана в нужное для себя русло и в конце концов выигрывает идеологическую войну у тетушек и бабушки своей. Его мать, не подозревавшая о кознях сестер и свекрови, и не начинала никогда никакой борьбы против зла. Её продолжение, её сын развеял злые чары, освободив сначала свою будущую жену от власти коршуна, а затем и мать свою от власти зла, вселившегося в сердца тетушек и бабушки его. И их самих он тоже освободил от зла, заставив их признаться в содеянном и покаяться.
Все желания исполнились. Желавшие изменить мир, изменили его, но не так, как вначале говорили, и не на радость себе, а на посрамление. Неправильные были у них желания, и исполнение их не сделало их счастливыми. А вот все, у кого желания были правильными, все, преодолев все препятствия, воздвигнутые исполнением неправильных желаний, обрели радость. Носителей неправильных желаний простили носители правильных. Но не прежде, чем они «во всем признались, повинились, разрыдались.». Они покаялись, но общей радости им теперь не разделить. «Царь для радости такой отпустил все трех домой.»
Все желания исполняются — и правильные, и неправильные, но только исполнение правильных радостно.
