28-е июня.
Взыскание погибших
Взыскание погибших – не только название рассказа Андрея Платонова, но и икона Божьей Матери. Ей молятся, когда уже ничего не остается, когда «не имамы иныя помощи». Ещё в Осло я прочла, что в Воронеже построена не так давно церковь во имя этой иконы. Моему внутреннему взору представился огромный храм, такой огромный, что, увидя фото Благовещенского собора, построенного в 2009, я в мыслях своих подменила церковь Взыскания погибших этим собором. Когда Андреас нас привел к настоящей церкви Взыскания погибших, я сначала ничего не поняла. То, что я увидела, было ну абсолютно чем-то другим, да ещё и с китчеподобным зеленым пластиком у входа:
Я и Марианне ехали к церкви на автобусе от автовокзала, куда мы прибыли из Рамони, а другие пошли пешком. И другие дошли раньше нашего, к нашему приходу они уже успели всё осмотреть и составить себе впечатление: «Тут имена воронежцев, погибших в разных горячих точках после ВОВ.» Перед церковью статуя солдата. Уле и Кнут устроились у его ног нас ждать:
Мы с Марианне зашли внутрь, обошли храм вокруг. Тут и Ангола, куда ездили мои однокурсники в 1979-1980-х переводчиками с португальским языком денег заработать. Тут и Афганистан, про который теперь все знают. А тогда, в 1970-80-е… Не будь на нашем курсе Милы Гоготишвили из Ташкента, не узнать бы мне было никак, что там война, что наших русских мальчиков оттуда присылают в цинковых гробах. Ну и потом, когда в 1984 году я приехала в Осло, демонстранты с лозунгами «Русские прочь из Афганистана!» не оставляли места для сомнений: да, война. И много-много чего другого: Чечня, Корейский полуостров, Венгрия, Эфиопия, остров Даманский на советско-китайской границе в 1960-х и уже совсем-совсем рядом по времени: Донбасс, Луганск.
Но тут были имена не только тех, кто погиб после ВОВ. Тут были и те, чья жизнь пресеклась и во Второй Испанской Республике 1936-38 годах, и в Китайской республике в 1938.
«Мертвым некому доверится, кроме живых, — и нам надо так жить теперь, чтобы смерть наших людей была оправдана счастливой и свободной судьбой нашего народа и тем была взыскана их гибель.» (А. Платонов)
Обретение карты
Утром я хватилась своей карты Воронежа и области. Искала у себя — не нашла. Позвонила Кнуту, у него ее тоже не было, он вспомнил, что накануне Андреас нас водил по этой карте. Звоню Андреасу в номер. Он помнил, что она у него была, да, но сейчас ее нет. Нет, в номере нет. Я, прочитавшая и посмотревшая немерянное число детективов в своей жизни, подобно следователю в поисках вещественных доказательств, спрашиваю: «А когда в последний раз Вы видели эту карту?» И тут выяснилось, что в последний раз он ее видел поздно вечером в супермаркете.
Разговор этот имел место утром. Весь день мы обходились ГПС-ом. А вот вечером Андреас пошел в этот самый супермаркет и … что вы думаете? Он нашел карту именно в том самом месте, где положил ее сам накануне – у весов с картинками овощей и фруктов. Я была очень рада обретению карты. Только один вопрос не дает мне до сих пор покоя: если карта пролежала почти сутки не тронутая никем, означает ли это, что в супермаркете не убирают так долго?
Акции протеста
Вечером мы решили найти место для ужина сами, не справляясь на ресепшене. Мы дошли до площади перед к/т «Пролетарий» и увидели народ с плакатами у памятника И.Никитину.
Это место называют воронежским «гайд-парком», как я поняла, погуглив немного. На фото, сделанном Марианне, можно с левой стороны увидеть флаг Великого войска донского (сине-желто-красный). У участника акции рядом с тем, что держит флаг, на плакате написано: «Еланский мемориал – остров правды в море лжи».
Еланский мемориал – музей, основанный атаманом Войска Донского Владимиром Мелиховым в станице Еланской в 2011 (некоторые сооружения были построены уже в 2006). Музей рассказывает о борьбе казаков против большевиков в 1917-1920-х годах, а также о том, что случилось в австрийском Лиенце в 1945-47 годах, когда Великобритания, нарушив женевские соглашения, передала СССР от 20 до 25 тысяч казаков с их семьями. Эти казаки воевали против СССР на стороне вермахта, потому что хотели освобождения своей страны от большевиков. В 1945 они сдались британцам. А британцы передали их в ведение СССР. Все они были расстреляны там, в Линце, при передаче. Тех, кто пытался бежать, кто прыгал в реку, отстреливали прямо в воде. Красивая там река, а в ней много казачьих тел.
Мемориал в Еланской станице не всем по душе. Власти Ростова, куда эта станица административно относится, обвиняют создателей и сотрудников в разжигании национальной розни и экстремизме. Про национальную рознь особенно интересно, потому что выходит, что казаки – не русские.
Но не только казаки доводили до сведения немногочисленных прохожих свою правду. Довольно молодые люди требовали вложений «в науку и инженерию, а не в карман чиновников». Были и плакаты общего характера – и прозаические («Путина и его гэбистскую бригаду долой!»), и поэтические («Под звуки виолончели Россию разули, раздели не США и даже не евреи, а питерские плебеи»). Виолончель и ее роль в раздевании России мной осталась непроясненной. Были и конкретные реакции на конкретные действия: на совсем свежий закон Яровой, например: «Госдума реанимирует стукачество, прессует Интернет, давит нашу свободу!», «Руки прочь! От РБК и независимых СМИ. Нам нужна правда, а не кремлевская ложь». Были и благодарности лично Путину: «Россия – сырьевой придаток. Спасибо Путину», «нефти и газа много, а тарифы душат. Спасибо Путину».
Старый город
Пока Марианне фотографировала протесты и разговаривала с подошедшим к ней не совсем трезвым мужичком, я решила погуглить ресторан. Мне приглянулся «Старый город.» Оказалось, что я стою прямо перед ним. Протестная акция справа, ресторан слева. Это и в самом деле оказался очень хороший выбор, этот ресторан. Мы замечательно провели время. Вкусная еда, приятный интерьер. Эммануэль сказал: немецкий. Обслуживал нас чернокожий официант, который, когда понял, что мы из Норвегии, сообщил, что у него племянник живет в Швеции.
Справа налево: Кнут, Марианне, Уле, Андреас, Зоя, Эммануэль.
Вот и закончился мой рассказ о дне втором в Воронеже. Но продолжение следует. Ещё много дней осталось неописанными.